Маркес Габриэль Гарсиа - Похороны Великой Мамы
Габриэль Гарсия Маркес
Похороны Великой Мамы
Послушайте маловеры всех мастей, доподлинную историю Великой Мамы,
единоличной правительницы царства Макондо, которая держала власть ровно
девяносто два года и отдала богу душу на последний вторник минувшего сентября.
Послушайте историю Великой Мамы, на похороны которой пожаловал из Ватикана сам
Верховный Первосвященник.
Теперь, когда ее верноподанные, потрясенные до самого нутра, пришли
наконец в себя; теперь, когда дудочники из Сан-Хасинто, контрабандисты из
Гуахиры, сборщики риса из Сину, проститутки из Гуакаамайяля, ведуны из Сиерпе
и сборщики бананов из Аракатаки опомнились и натянули москитные сетки в
надежде отоспаться после стольких бессонных ночей; теперь, когда восстановили
душевное равновесие и взялись за государственные дела все, кому положено -
президент Республики, да и те, кому подвернулся случай представлять земную
власть и силы небесные на самых пышных похоронах в истории человечества;
теперь, когда душа и тело Верховного Первосвященника вознеслись на небо, а по
улицам Макондо не пройти ни проехать, - где там! - когда горы консервных
банок, порожних бутылок, окурков, обглоданных костей и потемневших кучек,
оставленных повсюду сборищем людей, прибывших на погребение - самое время
приставить к воротам скамеечку и, пока не нагрянули те, кто пишут историю, с
чувством - с толком рассказать о событиях, взбудораживших всю страну.
Четырнадцать недель тому назад, после долгой череды мучительных ночей с
пиявками, горчичниками и припарками Великая Мама, сломленная предсмертной
горячкой, распорядилась перенести себя в любимую плетеную качалку, ибо
возжелала наконец высказать последнюю волю. Сим надумала она завершить земные
свои деяния.
Еще на заре столковалась она по всем делам, касаемым ее души, с отцом
Антонио Исабелем и вслед за тем взялась обговорить дела, касаемые ее сундуков,
с прямыми наследниками - девятью племянниками и племянницами, что неотлучно
торчали у ее постели. Поблизости находился и бормотавший что-то
невразумительное отец Антонио Исабель, которому было лет сто без малого.
Десять рослых мужчин загодя внесли дряхлого священника на второй этаж прямо в
спальню Великой Мамы и порешили оставить его там, дабы не таскаться с ним
туда-сюда в последние минуты.
Старший племянник Никанор - здоровенный и хмурый детина в сапогах со
шпорами, в хаки, с длинноствольным револьвером тридцать восьмого калибра под
рубахой - отправился за нотариусом. Более двух недель цепенел в напряженном
ожидании двухэтажный господский особняк, пропахший медовой патокой и душицей,
где в полутемных покоях теснились лари, сундуки и всякий хлам четырех
поколений, чьи кости давно сотлели. В длинном коридоре с крюками по стенам,
где еще недавно висели свиные туши и в загустевшей духоте августовских
воскресений сочились кровью убитые олени, теперь на мешках с солью и рабочем
инструменте спали вповалку уставшие пеоны, готовые по первому знаку седлать
коней и нести горестную весть во все стороны бескрайнего Макондо.
В зале собралась вся родня Великой Мамы. Женщины, землисто-бледные от
ночных бдений, малокровные по дурной наследственности, были, как всегда, в
трауре, в извечном, беспросветном трауре, ибо в клане их повелительницы
покойники не переводились.
Великая Мама с матриархальной непреклонностью обнесла свое родовое имя и
свои богатства неприступный стеной, и, не выходя за ее пределы, кузены
женились на родных тетках, дядья на племянницах, братья на невестка
